— Я голодна, — сообщила она Джимбо.

— Отлично, леди. Хороший день начинается с хорошего завтрака, — просиял тот, ставя перед ней большое блюдо со всякой всячиной. — Если захочется добавки, на кухне еще есть еда.

Чэз усмехнулся, а Шейн вежливо отклонила предложение:

— Спасибо, этого вполне достаточно.

— Не смешите меня: такой порции едва хватит комару.

— Этого достаточно, спасибо, Джимбо.

— Моджо обязательно придет сюда, чтобы выяснить, в чем дело, — скорбно предупредил он. — Надеюсь, вы не слишком привязались к своей супруге, босс.

— Шейн — моя жена. Я обязан защищать ее. А если Моджо так хочет высказаться, я охотно предоставлю ему такую возможность.

Шейн положила на колени салфетку, отрезала кусочек яичницы и быстро положила его в рот, чем заслужила довольную улыбку Джимбо.

— Рада сообщить тебе мое первое условие, подмигнула Шейн мужу.

— Да? И что же это?

— Мне нужна собака. Большая, голодная и свирепая, как волк.

— И где ты будешь держать этого волка, жена? улыбнулся Чэз.

— Около себя, конечно.

— Я посмотрю, что можно сделать, дорогая. Двадцать минут спустя Шейн отодвинула тарелку в сторону и простонала:

— Все. Не съем больше ни кусочка!

— Но ты съела только половину! Моджо…

— Моджо! Снова этот Моджо. Это уже не смешно! — воскликнула Шейн.

Положив салфетку на стол, она встала и решительным шагом направилась в сторону кухни. Чэз поспешил за ней:

— Дорогая, это не очень хорошая идея…

— Напротив, это замечательная идея, — ответила Шейн, открывая дверь на кухню.

Джимбо сидел у стола, а возле кухонной раковины, спиной к ней, стоял гигант — очевидно, пресловутый Моджо.

— Доброе утро, — поздоровалась она. Моджо даже не пошевелился.

— Это хозяйка? — не оборачиваясь, спросил он брата.

— Да, — кивнул Джимбо.

— Чего ей здесь надо?

— Не знаю. — (Взгляд в сторону Шейн.) — Что мы можем сделать для вас, хозяйка?

— Мне и Моджо следует познакомиться поближе.

— Но вы с ним вообще не знакомы.

— Вот и познакомимся. — Шейн скрестила руки на груди.

Моджо осторожно поставил вымытую сковородку в сушилку, вытер руки о фартук и повернул к ней загорелое, изрезанное шрамами лицо. В отличие от других людей, имевших обыкновение вздрагивать от ужаса при виде такого уродства, Шейн несколько минут спокойно рассматривала его шрамы, а потом смело подошла к нему. Не обращая внимания на сопротивление, которое ей пытался оказать Моджо, она откинула непослушную прядь с его лба и увидела жуткий рубец.

— Тебе повезло, — спокойно сказала Шейн, если бы шрам был хоть на дюйм ниже, ты бы стал одноглазым, как пират. Автомобильная авария?

— Мой бедняжка мул уже не может бегать как раньше.

— Мул?!

— Это шутка, — усмехнулся Джимбо. — Мы с Моджо не ездим верхом.

— Потому что ни одна лошадь вас не поднимет, — вступил в разговор Чэз. Моджо нахмурился:

— Я имел в виду наш джип.

— А… понимаю, вы с Джимбо так называете свой автомобиль, — догадалась Шейн. Джимбо казался удивленным:

— Угадали. Однажды, дело было в горах, наш «мул» решил не слушаться Моджо и врезался в сосну.

— Знакомая ситуация. — Шейн помолчала, обдумывая, стоит ли рассказывать об этом Чэзу, и решила, что лучше всего это сделать прямо сейчас, при свидетелях. — Так же и я получила свой шрам, — продолжала она. — Мне очень повезло: я сохранила руку. Правда, в плохую погоду рубец все еще ноет.

Шейн закатала рукав блузки и показала его. Она видела, как побледнел Чэз. Моджо присвистнул:

— Здоровый!

— И это еще не все, — улыбнулась она и сообщила:

— У меня есть еще несколько маленьких шрамов на бедре, но их я вам не покажу: муж будет возражать.

— Что же произошло? — очнулся Чэз.

— Автомобильная авария. Как у Моджо.

— Как? Когда?

— А сколько вы лежали в больнице? — спросил Моджо, и Шейн была рада, что не придется отвечать на вопросы мужа.

— Два с половиной месяца.

— Ха, тут я вас обошел: я провалялся на больничной койке шесть месяцев, и врачи до последнего сомневались, что я выживу.

— А я потеряла половину своей крови.

— Не может быть!

— Хорошо, пусть не половину, но крови было очень много. Если бы Рейф не довез меня до больницы вовремя, я бы точно погибла.

— Рейф был там? — снова вмешался Чэз.

— Он ехал следом, — осторожно ответила Шейн.

— И где это случилось?

— В Коста-Рике. Горные дороги там очень опасны.

— Я запрещаю тебе ездить по горным дорогам.

— Но ведь это единственный путь в город…

— Ты не будешь ездить по горным дорогам! рявкнул Чэз.

Шейн вздрогнула и снова обратилась к Моджо:

— Насчет кухни…

— Что такое? — помрачнел тот.

— Это место очень заинтересовало меня.

Моджо сложил руки на груди:

— Вы что-то хотите мне сказать?

— Верно. Хочу открыть тебе еще один секрет, раз уж сегодня такой особенный день.

— Какой же?

— Я не умею готовить. Моджо просиял:

— Не умеете? Правда?!

— Абсолютно. Наша экономка в Коста-Рике пыталась меня научить, но безуспешно. Чэз наконец-то позволил себе улыбнуться:

— И сколько обедов ты сожгла?

— Много. А Рейф был удивительно тактичен со мной, наверное, потому, что спас меня от… — Шейн замолчала, но было уже поздно.

— От кого? От меня?

— Нет! Нет, — повторила она уже тише. — Мне никогда не нужно было спасаться от тебя.

— Тогда от кого же?

— От… моей тети, — наконец закончила она, потом ослепительно улыбнулась обоим братьям:

— Моджо, ты ведь будешь продолжать готовить для нас, не так ли?

— Да, и даже разрешу кое-что здесь изменить.

— Спасибо за разрешение, — поблагодарила Шейн. — Я прослежу, чтобы тебя не слишком загружали работой.

— Вы мне понравились, — сообщил Моджо, гладя ее по спине огромной пятерней. — Правда, вы очень худенькая, но я приму меры.

Чэз поспешил вмешаться, пока повар своим энтузиазмом не припечатал Шейн к полу:

— Она в полном порядке, Моджо.

— Нет, ей нужно есть за двоих.

— Что?

— У меня наметанный глаз, — гордо заявил Моджо, — как у мамы. А она разбиралась в таких вещах очень хорошо.

Шейн подхватила Чэза под локоть и потащила его к двери:

— Пойдем! Моджо просто шутит. Сейчас невозможно сказать ничего определенного на этот счет.

Тот позволил увести себя из кухни, шепча:

— Он рискует потерять работу, если не будет следить за тем, что говорит.

— Ты ведь все равно этого не сделаешь, улыбнулась Шейн.

— Да?! Ты так думаешь? Может, ты и права…

— Нет, вы не понимаете, босс!

— Тут нечего понимать, Джимбо, — сказал Чэз, не отрывая взгляда от записной книжки. — В этом доме Шейн вольна делать что угодно. Если она просит выкинуть что-либо, ты должен выполнить ее просьбу. Ясно?

— Но… но ведь это ваш любимый платяной шкаф! Я просто хотел предупредить вас.

— Спасибо, я буду крепиться.

— Все гораздо хуже. Уж не знаю, как сказать вам… У нее есть целый список, босс, как у доньи.

— Какой такой список? — удивился Чэз, откладывая в сторону ручку.

— Это уже слишком, не так ли? — Джимбо гигантскими шагами пересек комнату и снова вернулся к письменному столу. — Мне с самого начала не понравилась эта идея. К тому же список постоянно пополняется!

— Звучит просто ужасно, — усмехнулся Чэз. Джимбо уперся массивными кулаками в крышку стола и навис над Чэзом, его глаза грозно сверкнули.

— Что будем делать?

— Мне придется поговорить с ней. Где Шейн?

— В одной из спален. Я подожду здесь, пока вы утихомирите свою жену.

— У меня все получится, не сомневайся. Чэз нашел жену в спальне. Шейн сидела на скамеечке у окна, выходящего на пастбище, покачивая что-то в руках.

Рядом на столике он заметил злополучный список и улыбнулся: его жена очень быстро освоилась с ролью хозяйки. И оделась она соответственно, по-рабочему: свободные коричневые брюки, темная блузка, резиновые перчатки. Волосы собраны в строгий пучок. Чэз подошел к ней сзади и распустил туго затянутые волосы. Они мягкими золотыми волнами упали на плечи.